Я так долго был самым слабым,
неспособным держать удар.
Проводящим ножом по ранам,
отдающим морозу жар. 

Я так долго был самым глупым,
без понятия кто я, где.
И глотающим капли ртути
в этой лоскутной темноте.

Я был жалким, увядшим нечто,
как сидящий в углу паук.
И дышащим зимой на свечи,
отрешённым от кожи, рук.

Я был тихим, лишённым масти,
и мечтающим об одном:
лишь бы только увидеть счастье, 
ощутить его привкус ртом.

Лишь бы только увидеть землю,
это лето в морской воде.
Но я смелым и храбрым не был,
чтобы выйти из тени вне.

Я был тонким, как лист осины,
и дрожал от красивых фраз,
потому как держался криво,
падал вниз миллиарды раз.

Потому как сопел на кухне,
бил о стены пустой графин.
Было страшно, ведь сколько рухнет
от ножей бестолковых спин.

А ведь сколько умрет на месте
от признания «не люблю».
Я хватался рукой за крестик:
помоги мне, отец, горю!

Я горел, как горят поленья,
так, как в сказках горят мосты
-
это пик моего гонения.
Помоги мне, отец, остыть!

Они ходят совсем другие,
и укрыты небесным ра,
и плескаются в звёздной пыли,
не страшатся морского дна.

Я мог стать вот таким - свободным,
не боящимся стрел и пуль.
Но ведь легче себя не помнить,
чем выстраивать долгий путь.

Но ведь легче закрыться в клетке,
не пускать никого. Зачем?
Жизнь прекрасна, но только метки
от страданий не смыть вообще.

Я боялся таких кошмаров,
я боялся идти вперёд.
Ведь мне снова подарит шрамы
галактический пулемёт.

Ведь опять получу в затылок,
и останется глаз подбит.
Но я понял, что жить уныло
-
превращаться в большой гранит.

Да, я буду идти с молитвой.
Да, я буду лежать на дне.
Пусть пока проиграю в битве,
но смогу победить в войне.

Да, я буду свободен, слышишь?
Да, я буду любить весь свет.
Я сумею подняться выше,
где нет страхов, и граней нет.

Я воскресну, как птица-феникс,
спою песни ночной Луне.
Будет сахар, и соль, и перец,
и я выйду из тени вне.

Я боялся. Боялся сгинуть.
Я боялся ловить ножи.
Но теперь я стальной - не сдвинуть.

И я чувствую всё.

Я жив.

Арий Гриндевальд / Стихи.ру